Вепрь - Страница 21

На центральной площади возле кремля располагался основной источник достатка города, рынок. Глядя на него Виктор вдруг почувствовал, что на него дохнуло чем-то родным. Вот стоят рядами лавки, ну прямо один в один контейнерный рынок из его мира. Откинутые козырьки, которые в непогоду выполняют роль навеса, а как лавка закрывается, ставня, прилавок к которому подходят покупатели и рассматривают выложенный товар, некоторые образцы висят на специальных крючьях или натянутых бечевках, но схожесть только этим и ограничивалась.

Все постройки были бревенчатыми, люди расхаживающие по проходам, а считай улицам, одеты в совершенно непривычные одежды. Вот казалось бы, особого разнообразия нет, кафтаны, рубахи, сарафаны, платья. Ага, щаз-з-з. От разнообразия просто глаза разбегались, а от ярких насыщенных цветов одежд рябило в глазах. Он как-то слышал, что в средние века все было мрачное и серое, потому как каска для тканей была не в пример дорогой, а стало быть дорогими и сами ткани из коих одежды и шились. Может и так. Может мужчина мог себе позволить за всю жизнь только один кафтан. Впрочем, так оно по сути и было. Вот только та дорогая краска настолько крепко въедалась в ткань, что хранила яркий цвет не до первой стирки, а на протяжении нескольких лет.

Что сильнее всего удивило Волкова, так это то, что даже в их просвещенный двадцать первый век с асфальтовым покрытием, на тех рынках вполне себе возможно провалиться в лужу чуть не по колено, а покупатели продираются по рядам в поисках вожделенного товара, проявляя чудеса акробатической ловкости или невероятной стойкости, когда провалившись таки в лужу и хватанув обувкой воду, с маниакальным упорством продолжают поход за покупками. И плевать торговцам, что люди чуть не утопают, плевать и администрации рынка, которая не удосужилась нормально спланировать участок и устроить дренажную систему. Мучаются люди? А пусть мучаются, деваться-то им некуда, все одно сюда придут, так чего тогда лоб морщить и мошной трясти, устраивая все по людски. Ну их. Здесь отношение к покупателю было совсем иным. Улицы, а проходы между лавками были довольно широкими, так что особой толчии не наблюдалось, а народу было ой как не мало, были выстланы досками, причем Виктор ни в коей мере не наблюдал, чтобы там было грязно, как видно владельцы лавок отвечали за порядок перед своими заведениями, или же этим занималась администрация а может и совместно. Была и просторная площадка на которой выстроились ряды телег. Вести торг с повозок строго настрого возбранялось, хочешь торговать, пожалте бери в наем лавку, кстати не так дорого, и торгуй на милость. Крестьянину понятное дело лавка ни к чему, но для них были крытые ряды.

Если это удивило Виктора, то не произвело впечатления на остатки памяти Добролюба, уж что-что, а рыночные порядки ему были знакомы хорошо, вон и площадка для скоморохов, нечего им делать среди рядов, если только в качестве зазывал пройтись. Не сказать, что так уж все в Брячиславии были приучены к порядку, этот процесс как раз претерпевал становление, под давлением непоколебимой воли и пристальным взором со стороны великого князя Миролюба, а Звонград в деле чистых и пригожих улиц и рынка в частности, опережал даже столицу. В стране всячески поощрялось частное предпринимательство, как говорили в его мире, малый и средний бизнес. Те кто налаживал какое-либо производство получали и послабления в податях, а если в деле усматривался государственный интерес, то в случае нехватки средств самостоятельно поднять производство, вполне можно было рассчитывать на участие в проекте казны.

Одним словом Миролюб оказался эдаким реформатором, который решил поднять экономику своей страны, вот только воевать он ни с кем не стремился, в отличии от своего батюшки, который все соки из страны был готов выжать, жилы надорвать, но на любой косой взгляд ответить силой оружия. Правда, сколько Миролюб не стремился к спокойной жизни ничего-то у него не выходило. Если с другими худо-бедно договориться еще получалось, то вот Гульдия никак не хотела жить в мире. Причина этого была известна, так уж сложилось, что большой торговый тракт проходил не задевая ее земель, через нее шел северный путь, а гульдам хотелось оседлать обе торговые артерии. Вот и бились они, то с Фрязией, которую уже изрядно потеснили, но до тракта так и не добрались, то с Брячиславией, этот соперник все же считался менее серьезным, однако успеха добиться пока не получалось. Хотя, правитель их каждый раз выходил на переговоры о мире, и теснили поначалу гульды несговорчивых брячиславичей, но потом все возвращалось на круги своя, а уж после того как поставили Обережную, так Гульдам и вовсе стало кисло. Но вот не сдавались они, хоть тресни.

Подворье боярина Смолина, полкового воеводы, это считай генерал-губернатора, полномочия один в один и даже повыше будут, располагалось в вороньей слободке. Отчего такое неблагозвучное название? Так, откуда взяться благозвучности, если над тем местом после последнего падения града, пятьдесят лет назад, когда только кремль и удержался, долго кружило воронье, бои там были самые жуткие, потому как боярские подворья располагались именно в той стороне. Находились умники кои указывали, мол воеводе можно бы подворье свое и в кремле устроить, благо места там было в избытке, так что одна воеводская усадебка никак не потеснила бы воинский люд. Но Световид только ухмылялся в ответ и говорил, что ему вполне пригоже жить на том самом месте где веками проживали представители их рода.

Едва рассмотрев приближающихся всадников, привратник поспешил распахнуть ворота. Негоже бояричу протискиваться в калитку, как бы он сам не утверждал обратного. Не имело значения как именно выезжал или въезжал бояре и их домочадцы, проехать или пройти они могли только через открытые нараспашку ворота и никак иначе.